В жанровой системе Виктора Бокова песня занимает особое место: как и частушка, его излюбленная – «простая и осмысленная музыкальная и словесная форма» устного народного творчества, русская песня, «грустное пение славян» воспринимались поэтом как лирическое, исповедальное самораскрытие человека, как такое духовное создание великого народа, в котором всегда «живёт Россия, русский дух». Поэт обладал редчайшим даром ощущать эту духовную высоту и слышать нравственную чистоту народного звука. «Могучее чувство родной земли, России во мне неизбывно, оно-то и роднит все стихи и песни», – сказал он как-то в одном из своих писем ко мне.

В большую литературу Виктор Боков вошёл на волне подъема общественного национального самосознания рубежа 1950-х – 1960-х годов и сам стал художественным олицетворением этих эпохальных процессов. В конце 1950-х годов всех нас поразило и притянуло своим высоким напряжением полузабытое слово «Россия», давно вытесненное из памяти и словаря новых поколений аббревиатурами СССР и РСФСР.

«Я – весь Россия!» Это не просто поэтический образ – это важнейший в художественном мире Виктора Бокова ценностно-смысловой центр, к которому сходятся все мотивы и темы. Этот образ становится ёмкой формулой выражения общей исторической судьбы народа:

Я слышал Россию.

В некошеном жите,

Всю ночь говорил

Коростель о любви.

А сам-то я что –

Не Россия, скажите?

И сам я – Россия!

И предки мои.  («Я видел Россию», 1963)

Стержневые проблемы творчества Виктора Бокова: человек и природа, личность и история, добро и зло, духовность и прагматизм, творческое отношение к жизни и любовь к родной земле, к России – раскрываются в свете народных этических представлений с высоты исторического опыта второй половины ХХ – начала ХХI столетия.

Наверное, никто в другой в литературе после Есенина не чувствовал в такой мере русской сути, русской души, русского слова, как Виктор Боков. Стихия живого разговорного языка, бытопись, воплощающая в себе глубинный, бытийный смысл – всё это эквиваленты народности боковского творчества. В произведениях поэта мы обнаруживаем философию народного опыта, ценностные представления и нравственные критерии, сформировавшиеся в трудовой среде, этнокультурные особенности художественного мышления и языка.

Ох, не растёт трава зимою,

Поливай не поливай!

Ох, не придёт любовь обратно,

Вспоминай не вспоминай… («Не растёт трава зимою…», 1960)

Чей это голос? Народа! Точнее, чистый голос поэта, сына великого народа-языкотворца, усваивающего интонацию лирической песни или особенности былинной поэтики, сказания, озорной частушки, пословичности и т. д.

Самоощущение дара, словесного лада пришло к Виктору Бокову очень рано благодаря тому, что формировался он под определяющим влиянием национально-культурных традиций русского народа, в устном творчестве которого всегда находил вдохновенные примеры «богатырского словесного всплеска». От фольклора и такая черта поэтики Бокова, как ассоциативная связь мотивов и образов. Я не знаю другого поэта нашего времени, в стихах которого подтекстными связями при максимальном лаконизме поэтической лексики создавалось бы такое широчайшее смысловое пространство, как в лирических шедеврах этого мастера:

Стали хмурыми реки,

Без людей острова.

Был июль не навеки,

А любовь всё жива.  («А любовь всё жива», 1968)

Виктор Боков поистине народный поэт России в самом точном, истинном смысле этого слова. Имею в виду не только его широкую известность, тот факт, что его любит и поёт вся страна. Речь идёт о высоких эстетических критериях народности, которые были обоснованы ещё Пушкиным. Поэзия Виктора Бокова является духовным фактором общественного, национального развития. Мы ещё далеко не в полной мере осознали величие Виктора Бокова как художника, его вклад в национальную культуру. Именно таким поэтам мы обязаны тем, что ещё не стали жертвами трагического распада русского жизненного уклада, народного менталитета, русской речи. В сердцах и душах тех, кто соприкасается с их искусством, крепнет великое чувство Родины, сохраняется строгость внутренней нравственной чистоты, самоценное стремление к добру.

Я воспринимаю поэта Виктора Бокова как связующее звено между вековой русской народной культурой и современностью. Своеобразие его искусства определяется высоким, органическим синтезом вековых национальных традиций и художественно-философского мышления нового времени, фольклорной эстетики и тенденций развития мировой культуры.

Когда читаешь его книги, в сознании невольно возникает образ то могучего пахаря Микулы Селяниновича, былинного «подымателя звень-пласта», то златокудрого Леля, подпоясанного радугой, с его «свистулечкой-свирелью», завораживающей дивными звуками всё живое. В далёкие времена именно такие таланты-самородки создавали великие эстетические ценности, творили красоту. Окажись поэт в том далевом, эпическом прошлом, и распевали бы люди его песни и былины, не зная имени их создателя-творца.

В стихотворении, открывавшем очень дорогую и памятную самому поэту книгу стихов «Три травы», читаем:

Три травы во мне растут.

Как одна трава – терпенье,

А другая – доброта,

Третья – музыка и пенье

И земная красота.

Это определение и поэтических пристрастий, и стилевой доминанты произведений Виктора Бокова. А её суть – в музыкальности, песенности, напевности, в ориентации на общечеловеческие социальные и нравственные идеалы. «Музыка – мать поэзии», – писал он. И дальше: «Стихи из меня льются, и плюс к тому музыка, песни». Но поэтом-песенником себя не считал: «…Я огорчаюсь, когда меня представляют: поэт-песенник, – говорил он. – Да, нет же! Сразу отбиваюсь: песни это одна сотая того, что я сделал для поэзии». Это, конечно, так: вспомним лирику поэта, произведения больших стихотворных форм о войне, о труде, о земле, о духовных подвигах россиян, такие поэмы, как «Свирь», «Возвращение солдата», «Весна Викторовна», «Китеж-град», «После победы», «Авдотья–рязаночка», «Троица», замечательную книгу прозы поэта «Над рекой Истермой», единственный в своём роде «гулаговский» лирический цикл «Сибирское сидение», в котором ярко выражено эпопейное начало и многое другое. В стихах большого художника всегда живёт правда, за которую он готов, хоть на костёр.

Природа песенного искусства была близка и понятна Виктору Бокову. «Стихи к песне имеют свою специфику, – делился он в письмах своими суждениями об этом, – если её у тебя нет, брось мучить живой жанр искусства». Виктору Бокову посчастливилось работать с такими композиторами, которые, по его словам, не «рассматривали поэзию как текст», хорошо чувствовали «музыку стиля, формы» стихотворных произведений. Песни на его стихи писали Оскар Строк, Василий Соловьёв-Седой, Григорий Пономаренко, Александр Аверкин, Алексей Экимян, Александра Пахмутова, Николай Кутузов и многие другие. Такие шедевры песенного творчества, как «Оренбургский пуховый платок», «Снег седины», «Лён, лён, лён», «А любовь всё жива», «На побывку едет», «На Мамаевом кургане», «Ой, снег-снежок» уже стали классикой, неотъемлемой частью русской народной культуры. Они вошли в репертуар выдающихся исполнителей русской песни – Людмилы Зыкиной, Александры Стрельченко, Елены Калашниковой, Анны Литвиненко, Ларисы Трухиной, многих русских народных хоров. Привлекают они и современную артистическую молодёжь.

В последние годы, когда ушли из жизни многие соавторы Виктора Бокова, он стал «сочинять музыку к своим стихам». «Не из самолюбия – “я могу” – начал я делать это, – писал он в одном из своих писем в самом конце ХХ века, – а из того, что нет народных русских композиторов». «”Спецы” от русской песни… случалось восторгались мелодиями, кои я исполнял в среде самых известных музыкантов. Я не говорил, что это мои мелодии, а они говорили, что это редкие варианты. Так было с песней “Лучина моя, берёзовая”».

В поэзии Виктор Бокова всё является подлинным, живым, настоящим. Россия потому и запела «Оренбургский пуховый платок», что людей глубоко тронули искренность, нежность, тепло души – то, чем они всегда дорожили и дорожат. «Весь я из музыки, весь из улыбки, весь из доброты к людям», – с полным правом говорил о себе этот великий поэт. Его творчество ещё раз подтверждает мысль о неисчерпаемости, многогранности русской поэтической и музыкальной культуры, создаваемой талантливыми провидцами невиданной дали русской песни.

Вячеслав Головко